Для меня это был просто старый стол. Он всегда стоял в углу, и о нем вспоминали только тогда, когда надо было что-то погладить. Кладешь на него старую плотную ткань, включаешь утюг в розетку и гладишь. Очень удобно.
Но ведь когда-то это был новый стол, свежевыкрашенный, с легко открывающимися и закрывающимися дверцами. И за ним сидела девочка, ученица какого-нибудь пятого «А» или «Б». Светловолосая, пухленькая. Она делала здесь уроки, хранила в столе тетрадки. Сидя за ним, она читала книги с маминой полки. Девочка очень любила читать и хорошо училась.
А иногда за столом сидела ее мама. Она что-то писала. Но это случалось редко и продолжалось недолго.
Потом стол заняла другая девочка, поменьше. Та, старшая, выросла и уехала, а маленькая обклеила стол наклейками, положила в него свои тетрадки и убежала во двор — там ей было интереснее.
Вот за столом сидит мужчина. Он что-то пишет, точнее, подписывает дневник дочери. «Маму не допросишься», — говорит ему дочь. Он улыбается и продолжает писать.
А вот другая картина. На столе навалено много вещей. Детские куртки, несколько пальто, шарфы, шапки — это пришли гости. Отец уже давно не подписывает школьный дневник дочери — ей сегодня 20 лет. Она живет далеко — в большом городе.
Вот на столе какие-то коробки — их больше некуда поставить. И старому чемодану нашлось место: теперь он лежит под столом — родители давно никуда не ездят.
Иногда дверцы стола открывают, но редко перебирают содержимое его ящиков — нужные вещи лежат в других местах. А пожелтевшие тетради, кассеты, два дневника и незаконченную вышивку жаль выкидывать. Как и стол. Ведь на нем еще можно гладить.

Майя Милич